Алексей Жарков - 99942 [СИ]
"Аккумуляторы", – повторил про себя Дюзов. Он проникся к пластиковому прямоугольнику уважением.
Максим взял пульт и положил в карман куртки, к мобильному.
Они вышли из комнатушки, и сторож закрыл дверь.
– Потом вернёте… ах ты ж! Бытовку ведь не закрыл, – опомнился пенсионер, – вдруг кто…
– Дальше я сам, спасибо! – крикнул Максим, надеясь, что сторож не вернётся. Для его же безопасности. – И ещё! Если подъедет другая машина – не выходите ни в коем случае. Это преступник.
– А?! – обернулся сторож. – Преступник? Так у нас есть чем встретить…
– Не советую. Опасная гнида, и вооружён.
– Та и мы ж не с голым задом… – бросил пенсионер и поспешил прочь.
Максим поднялся на второй этаж и из кольцевого вестибюля попал в длинный коридор, напоминающий бесконечный вагон, в котором поработал маньяк. Тела убрали, а стены, пол и потолок отмыть не успели. Резервное освещение пятнало поверхности насыщенным красным колером, который эмоционально встряхивал, взывал к генам: кровь – опасность, кровь – опасность…
Лампы взвыли, на секунду оглушили, а потом стихли до монотонного носового "у-у-у". Внизу послышалась возня и выстрел. Затем второй, звонче. "Старик", – вспухло в голове болью… И проснулась "карусель".
Мимо проплывали магазины косметики, аксессуаров, брендов, продовольственных товаров. Проход свернул налево, расширился, наполнился столиками, стойками закусочных и потерянными запахами пищи – назойливыми прикосновениями. Максим миновал зону фудкорта, затем череду игровых комнат, двери которых охраняли пластиковые индейцы. Шаги сочились сквозь этажи, словно вода в щели.
Максим ощущал торговый центр короткозамкнутой, искажённой, спутанной нервной системой. К звуку собственных шагов примешался другой – поднимающийся дым чужой поступи. Максим вытащил пистолет из кобуры и, шагая по вновь сузившемуся коридору, взвёл затвор и спустил предохранитель. Шестиуровневое строение ответило усмешкой. Засады не получилось, не успел… кто теперь "охотник"?
Пискнули, открываясь, электронные замки всех павильонов и магазинов. Все сразу. Словно сотня шутников за сотней синтезаторов одновременно нажали одну и ту же клавишу. Звук имел неприятный болотный оттенок, он скатился со всех сторон, налип на барабанные перепонки.
"Гость прибыл… только он не хочет, чтобы я чувствовал себя хозяином".
Оставалось надеяться, что Пеликан не тронул сторожа, только припугнул. Впрочем, если завтра вред причинят всей Земле, то какая разница?… Максим чувствовал – она есть. И…
"Чёрта с два я позволю взорвать планету ещё раз!"
Подкреплённая лишь злостью бравада немного взбодрила, заставила крепче сжать рукоятку "Макарова".
Он не любил торговые комплексы, часто задыхался в них – столько людей, столько настойчивых желаний и разнокалиберных настроений, – но сейчас пустующий законсервированный монстр внушал странное облегчение. Даже не глядя на слабость в ногах и породивший её страх, Максим знал: скоро всё кончится. Так или иначе. Закат уносил секрет уходящего в историю дня, который уже не возвратить… или?… Если Булгарин уничтожит и восстановит Землю, окажется ли он – Максим – здесь снова? Будет ли у него второй шанс? Или фантомы случайностей переиграют всю партию по-новому? Пуля пройдёт на миллиметр выше, и он умрёт на кафельном полу сортира клинико-хирургического корпуса "Склифа"… Аня не уйдёт от него, а он не влюбится в Машу… Булгарин не справится с Пеликаном…
"Может ли копия разрушить таинство рождения и смерти?"
В кармане беззвучно вибрировал (колыхал воздух фиолетовой рябью) телефон, который Максим включил, как и обещал Маше. Звонила она. Он спрятал мобильный обратно и наткнулся на пульт. Достал, набрал на экране номер павильона, возле которого остановился, и за матовыми стёклами вспыхнул сочный, голосящий свет. Максим прищурился – рыболовные снасти и походные принадлежности. "Символично – приманка для Пеликана, ловля на живца".
Гасить светильники не стал, оставил: здесь Пеликан будет лёгкой добычей.
Шаги переместились: дым чужого присутствия теперь стелился по окрашенному в красное потолку. Преследователь поднялся на третий или выше.
Максим перешагнул через пустые картонные коробки и стал подниматься по лестнице, держа "Макаров" у правого бедра, а пульт – прижатым к груди. Он старался ступать как можно тише. Это было трудно, звуки терялись в акустических "подарках" синестезии. Оставалось надеяться, что "карусель" станет не только мешать, но и поможет – предупредит об опасности.
Третий ярус.
Проходя мимо стеклянных стен, Максим выборочно будил потолочные лампы: в большом павильоне, в котором дремали куклы с человеческий рост, в торговом зале элитных спиртных напитков, в магазине сантехники. Бытовая техника, игрушки, посуда, прилавки с аксессуарами и вешалки с одеждой – вещи выплывали из мрака, вглядывались в красное свечение, через которое медленно двигался одинокий посетитель.
Максим старался идти по левой стороне, в пунцовой тени, надеясь, что освещённые павильоны на время отвлекут гостя, если тот появится из-за угла. Палец на спусковом крючке стал липким от пота. Максим чувствовал вязкий запах ожидания.
Мысль о том, чтобы спрятаться, затаиться, казалась почти кощунственной, неправильной. Смысл имело лишь движение, граничащее с опасной спешкой, и утекающее время, такое же неспокойное, как и вызванные аварийными лампами призраки. Остановишься – и центр не отпустит, заразит статичностью нераспроданных товаров.
Через десяток шагов коридор поворачивал налево, заходя на очередной виток торговой предсказуемости. Красный свет резервного освещения превращал проход во чрево огромной подводной лодки, которая раскрыла своё присутствие и уже ощутила на своей титановой шкуре торпедный гнев врага, – так представлялось Максиму. Помимо стекающего со стен рдяного мерцания и выборочного освещения павильонов, светили – ярко шептали – сами предметы.
"Карусель" превратила торговый центр в жаркую топку оттенков. Композитная плитка под ногами переливалась холодными голубоватыми волнами, в которых жило шелестящее эхо прибоя. Болезненно-ярко светились контуры стеклянных дверей, словно в зазор между ними и витринами залили раскалённый металл. Цвета накапливались, некоторые не желали уходить, тянулись за Максимом, напоминали о себе. Например, голос аптечной вывески: изумрудный крест, словно встретившийся с преградой луч мощного прожектора, полз по полу, на шаг впереди Максима. Сопровождал малахитовым пятном и монотонным гулом. Или украденная синестезией настойчивая желтизна, которая протянулась от павильона с ростовыми куклами мелодичной струной… двумя сплетёнными в косичку струнами…
Максим остановился и повернул голову, чтобы посмотреть на пройденный участок торговой галереи. Он сосредоточил внимание на прямоугольниках белого света – а потом направился к одному из них.
***
Оказавшись в нескольких метрах от павильона, он прислонился к прохладному стеклу и поднял пистолет. Он попытался контролировать "карусель", обратить её внимание на один единственный цвет-звук. Напряжение прервала непрошеная мысль, мысль о Маше:
"Так вот откуда ты столько знаешь о синестезии… Дело не в романе "Тигр! Тигр!". Ты просто собрала на меня досье… или собрали другие, а ты кропотливо изучила…"
Помимо несвоевременности мысль была запоздалой.
"Мы это уже проходили… она предала тебя".
Сердце надсадно стучало, торопило. Он отлип от перегородки, приблизился к двери, распахнул её и шагнул внутрь магазина.
Сборище кукол-костюмов: равнодушных и уставших. Что ж. Таким будет легче его простить.
Максим дважды выстрелил в улыбающегося Микки Мауса, что стоял в трёх шагах и немного правее от двери. Дёрнул пистолет в сторону, прицелился и выстрелил сквозь прозрачную перегородку в бородавчатую Бабу-Ягу. Направил ствол на Губку Боба Квадратные Штаны и нажал на спуск. Следующая пуля впилась в грудь и шею Чебурашке, ещё две – с пяти метров ударили в живот Олимпийскому мишке. И тут же Максим выстрели вверх, туда, где на перекладине устроился прячущийся за маской Бетмэн. Куклу сбросило с турника, но она повисла на левой руке, раскачиваясь и тлея в районе солнечного сплетения.
Кажется, он промазал лишь раз…
Остальные костюмы – птицы, звери, герои мультфильмов, сказок и рекламы, и даже один гамбургер – лежали на полках или висели на крючках. Без манекенов они выглядели всего лишь нарядами и масками из ткани и поролона. Туловища и головы, куклы-упаковки и куклы-перчатки.
Максим присел на корточки, достал из кармана пухлый пакетик, положил на пол и выгреб из целлофана жменю прохладных патронов. В десятисекундный норматив он немного не уложился, но остался доволен проворностью пальцев, помнили, ребята, помнили: положить, нажать, заправить. Восемь новых патронов зашли легко, обнадёжив своей поддержкой. Максим загнал магазин в рукоятку пистолета до щелчка и прицелился в Микки Мауса. Кукла сползла на пол, возле квадратной колонны, вытянув ноги и уткнув подбородок в грудь.
